Трусость, предательство, побег~R~джен~ГП~darkfic\драма~мини~закончен

[AliLinnea]

Название: Трусость, предательство, побег
Автор: Linnea
Бета/Гамма (первая вычитка) Kairin/Катана
Бета/Гамма (окончательная вычитка): НеЗмеяна
Категория: джен
Рейтинг: наверное, R (не уверена)
Пейринг: нет
Герои: Гарри Поттер
Жанр: darkfic, драма
Размер: мини
Статус: закончен
Аннотация: Тяжело жить с тем, что выпало на долю Избранного. Найти выход? А если выход – уйти? А если ты ошибешься в выборе оружия?
Предупреждение: АУ, ООС ГП, действие после четвертой книги. Не канон.

Трусость.
Как хочется хоть на минуту, хоть на секунду стать свободным, никому не быть должным и, наконец, подтвердить все то, что о нем говорят, кричат… Как хочется хоть ненадолго просто стать обычным человеком, у которого будет обычная, ничем не примечательная жизнь. Как хочется хоть какое-то время не слышать, что ты Избранный, что ты должен спасти Мир. Как хочется оказаться летом где угодно, но только не у своих родственников. Как хочется… Как хочется… Хочется… Хочется забыть, хочется, чтобы в голове - свобода, и просто улыбаться, улыбаться всему свету, а в глазах чтобы - пустота: ни мысли, ни проблеска сознания.
Гарри отстраняется от окна: он несколько часов просидел на подоконнике, прижавшись лбом к стеклу. Завтра придется возвращаться в Хогвартс на свой пятый курс. Он поворачивается и смотрит на спящего друга. И в голове мелькает, что он давно перестал чувствовать что-то иное, кроме боли. Рон, Гермиона, Джинни, остальные Уизли, Сириус, профессор Люпин, Дамблдор и все остальные - знакомые и не очень, просто чужие люди, которых никогда не видел… При взгляде на них вспоминается не хорошее, а то, что причиняет боль. А так не хочется ее ощущать. Ты улыбаешься во весь рот, смеешься, но не чувствуешь ни радости, ни счастья. Хочется закрыть глаза и больше никогда их не открывать.
Юноша осторожно слезает с подоконника, затем также тихо выбирается из комнаты. Дверь с тихим щелчком закрывается за ним, так и не потревожив сон рыжего парня. А Гарри медленно бредет к лестнице, спускается и замирает перед почему-то не завешенным портретом леди Блэк. И та молчит, лишь смотрит на него в ответ пристально и как-то понимающе.
- Всем улыбаюсь весело, а в душе хочется повеситься!!!* – вдруг произнес портрет, встретившись, наконец, взглядом с глазами юноши.
- Странно, что только вы это поняли, - тихо сказал Гарри.
- Когда в душе льет ливень и некому открыть зонтик, когда ты спотыкаешься, и никто не говорит тебе: "Осторожнее", когда глядя в родные глаза, ты не видишь понимания - это первые вестники одиночества...**, - снова произнесла Вальпурга Блек. Она некоторое время помолчала, а затем снова заговорила. - Когда доходит до самого важного, человек всегда одинок.***
- Одиночество, - еле слышно произнес Гарри. Он никак не мог оторвать взгляда от глаз матери Сириуса. Ему казалось, что сейчас происходит что-то очень важное, что сейчас откроется какая-то тайна.
- Когда перестаешь замечать окружающих - это первый шаг к одиночеству. Когда думаешь только о покинувших тебя - последний...****, - вздохнула женщина на портрете. – Мальчик, ты давно уже перестал замечать живых. Они причиняют тебе только боль. Стоит ли тогда жить? Стоит ли тогда существовать? Бороться?
- Не знаю, - Гарри сел прямо на пол. – Я больше ничего не знаю. Они либо не видят, либо не хотят видеть. А мне все это уже не нужно.
- И? – Вальпурга не спускала взгляд с мальчика.
- Зачем жить, когда не видишь причины для жизни, - пробормотал Гарри. – Это ведь так легко - полоснуть по запястьям, - юноша смотрел на свои руки, держа их перед собой. – И все закончится.
- Кто думает о самоубийстве, тот бессилен перед трудностями,***** - без эмоций произнесла леди Блэк.
- А если нет сил быть стойким? – Гарри поднял голову и посмотрел на портрет. – Если просто уже нет сил. Почему я? Почему не кто-то другой?
- Ты понимаешь, о чем говоришь, мальчик? – Вальпурга нахмурилась. - Имейте мужество жить. Умереть-то любой может******!
- А если у меня не осталось мужества жить? Если я могу только умереть? – Гарри поднялся на ноги. Во всем его облике была усталость.
- Что ж, ты можешь пройти в ванну, взять лезвие и полоснуть себя по запястьям, - произнесла Вальпурга. – Возможно, ты умрешь, возможно, тебя спасут. Но это будет трусостью с твоей стороны. Ты сбежишь от своей судьбы, от жизни…
- Значит, я трус, - вздохнул Гарри. – Значит, так мне проще. Проще уйти, чем бороться, чем каждое лето возвращаться к Дурслям, проще… Просто проще, - он встал и медленно направился к лестнице.
Леди Блэк со странным выражением на лице глядела вслед мальчику, который устал от жизни настолько, что не видел смысла жить дальше. Да, она считала, что мысли о смерти в таком юном возрасте – это трусость. Но когда ничего другого не остается, когда нет возможности найти силы для борьбы, может быть, надо просто уйти? Пусть трусливо, пусть причиняя боль окружающим, но уйти. В том состоянии, в котором находился Гарри Поттер все эти дни в особняке, он уже не замечал других людей, их эмоции. Он был как инфернал, который улыбается тогда, когда это нужно, кивает, когда требуется и если так надо и тогда, когда это надо, но не в состоянии воспринимать человеческий фон.
- Мальчик, мальчик, ты даришь этот мир темным силам, - пробормотала Вальпурга. – Оба моих сына оказались не на той стороне. Но не мне говорить тебе, что делать. Ты принял решение до того, как спустился ко мне, – она вздохнула. - Человек... есть союз души и тела, разделение которых производит смерть*******. Твой союз распался, - и она замолчала, чтобы завтра с утра стать прежней – крикливой, вздорной старухой, не переносящей грязнокровок, магглолюбцев и предателей крови. Но она будет ждать, ждать того момента, когда мальчик переступит последний рубеж. Возможно, это случится сейчас, возможно, завтра или через полгода, но случится. Когда перестаешь замечать окружающих - это первый шаг к одиночеству. Когда думаешь только о покинувших тебя - последний...****, последний шаг перед тем, как вступить на путь, с которого обратной дороги уже нет. Впереди только Смерть.
--------------------------
• * Автор неизвестен
• ** Автор неизвестен
• *** Май Сартон
• **** Михаил Мамчин
• ***** Силован Рамишвили
• ******Роберт Коди
• ******* Николай Кузанский «Человек»
-----------------------------------------------------
Предательство.
Следующее утро прошло в криках, суматошном движении – в сборах на поезд. Уизли, как обычно, не были готовы к отъезду в школу, а вот Гарри, ко всеобщему удивлению, собрался задолго до 1-го сентября. И сейчас, слегка улыбаясь, он наблюдал за остальными обитателями особняка Блэков. И если бы кто-нибудь удосужился чуточку внимательней на него посмотреть, то заметил бы, что улыбка эта какая-то странная - неживая, словно приклеенная. Но все были слишком заняты, чтобы увидеть, насколько же изменился мальчик. Или они просто никогда не пытались увидеть его чувств. Кто знает?
Они чуть не опоздали. Впрочем, как всегда. На счастье, нашлось свободное купе. Рон и Гермиона, как старосты, виновато взглянув на него, покинули друга, а тот, тяжко вздохнув, вытащил из сундука книгу, которую прихватил утром со стола на кухне.
Произвольно раскрыв ее, Гарри погрузился в чтение, совершенно не воспринимая того, что читает.
«Предательство уже указывает на любовь. Нельзя предать знакомого»*, - фраза неожиданно привлекла его внимание. Он стал пробегать глазами предложения, пытаясь вникнуть в их смысл. «Предатели предают в первую очередь самих себя»**, - эти слова вызвали у юноши горькую улыбку.
POV Гарри
Мой разговор с матерью Сириуса… Мне кажется, что мне все приснилось, но я помню каждое слово. Почему она увидела то, чего не заметил больше никто? Она сказала, что мое желание – это трусость. Но ведь это также и предательство. Если я брошу всех, кто столько для меня сделал, значит, я предатель? Да, предатель. И что? Почему меня не волнует, что я трус и предатель, что я готов так легко сдаться и просто уйти? Почему?
Когда случилось так, что я перестал мечтать? У Дурслей я всегда мечтал. Я мечтал, что однажды придет какой-нибудь мужчина и скажет, что он мой отец, что теперь все будет хорошо. Я мечтал хоть однажды найти под подушкой настоящий подарок. У меня всегда были мечты и желания. Почему теперь их нет? Когда я перестал чувствовать? Когда перестал мечтать? Я и сам этого не заметил.
Я всегда старался не показывать, как мне больно. И что теперь? Теперь я уже настолько привык улыбаться, когда внутри одна только боль, что уже ничего другого не умею. Почему я не могу пойти к Дамблдору или Сириусу и сказать им, как мне на самом деле плохо? Может быть, потому, что я не верю, что они меня услышат? Ведь я пытался им сказать. Правда, пытался.
Как же хочется просто закрыть глаза и уснуть и больше никогда не просыпаться.
Я еду в Хогвартс… Не так давно этот замок был для меня домом. Туда я стремился всей душой и сердцем. И когда же я перестал чувствовать зов этого замка? Когда перестал считать его домом? В прошлом году? Иди еще раньше? Как можно считать домом то место, где вся твоя жизнь – это борьба за выживание? Я так устал. И я не хочу в Хогвартс. Меня там не ждет ничего хорошего. Я точно знаю. Ведь там всегда случается что-то плохое. Почему этот год должен быть исключением?
И директор… Он меня боится? Почему? Почему он так старательно отводит от меня взгляд? Почему старается находиться рядом со мной минимальное количество времени? Они думают, я этого не замечаю? Я, может быть, пока еще ребенок, но не дурак же.
Не хочу туда! В любое другое место, только не туда. Господи, даже к Дурслям, только не в Хогвартс.
Конец POV Гарри.
Его взгляд снова опускается на раскрытую книгу. Глаза пробегают по строчкам. «Из тех, кто может тебя предать, самый вероятный – ты сам»*** Гарри горько усмехнулся. Да, он был согласен с этим изречением, как и с двумя другими. Без сомнений, это леди Блэк подсунула ему книжку через Кричера. Она пыталась его отговорить от опрометчивого и глупого поступка? Может быть.
В купе вернулись друзья. Не преминул почтить их своим вниманием и слизеринский принц. И только тут Гарри понял, насколько же ему тяжело изображать гнев, ярость, да и вообще какую-то реакцию. Малфой всегда вызывал в нем бурю, желание со всей силы съездить по этой смазливой мордашке, подправив ему аристократический нос. А сейчас? Он еле заставил себя отреагировать по обыкновению. К Малфою осталось только равнодушие. Не будь здесь друзей, Гарри так бы и смотрел в окно, совершенно игнорируя присутствие в купе слизеринцев. Это должно было бы его напугать. Но не напугало. Ему было все равно. Уже совершенно все равно. Он устал.
«Время человеческой жизни - миг; ее сущность - вечное течение; ощущение смутно; строение всего тела бренно; душа неустойчива; судьба загадочна; слава недостоверна. Одним словом, все, относящееся к телу, подобно потоку, относящееся к душе - сновидению и дыму. Жизнь - борьба и странствие по чужбине; посмертная слава - забвение. Но что же может вывести на путь? Ничто, кроме философии»****, - Гарри обдумывал эти слова, пока ехал в карете, и потом, когда сидел в Большом зале. Они запали ему в душу. Он уже почти принял решение, почти… Но появилась она.
«Я был прав, ничего хорошего меня здесь не ждет, - горько подумал он про себя, направляясь в гостиную Гриффиндора. – Не хочу быть здесь, не хочу».
------------------------------------------
* Марина Цветаева
** Платон
*** Степан Балакин
**** Марк Аврелий. Идеализм
------------------------------------------
Побег.
Первая ночь в этом учебном году. Первая ночь в Хогвартсе после каникул. Первая ночь, когда не хочется спать, несмотря на то, что завтра рано вставать, что завтра начнутся занятия.
Гарри сидит на подоконнике. Он так просидел целое лето. Сидит, уткнувшись лбом в холодное стекло.
«Почему, даже несмотря на жару и палящее солнце, стекло остается холодным?» - какие-то странные и совершенно неуместные мысли. Они скачут с одного на другое, словно разум не может совладать с объемом информации. Он задает себе вопросы, на которые не знает ответа. Возможно, маги и отвечают на них, но он понимает, что научное объяснение этому есть только у магглов.
Сильный всхрап отвлек его от бессмысленного созерцания. Гарри повернулся и окинул комнату долгим, немного пустым взглядом. Здесь спали четверо его однокурсников. Рядом с его кроватью стояла кровать Рона. Именно он и храпел. Чуть дальше располагался Дин. С другой стороны от кровати Гарри стояла кровать Симуса, и отдельно от всех, вне рядов – Невилла. Сейчас все спали. Но Поттер помнил разговор перед тем, как они все легли спать.
Гарри горько усмехнулся. Министерство постаралось представить его в наихудшем виде. Вот и некоторых детей не хотели отпускать в Хогвартс только потому, что здесь будет он, Гарри Поттер. Слышать такое из уст ребят, с которыми делишь одну спальню больше девяти месяцев в году, было больно.
«Я так устал, - тяжело вздохнул юноша. – Я не хочу бороться с Амбридж, выслушивать шепотки за спиной, чувствовать косые взгляды. Я ничего это не хочу».
Решение пришло как-то сразу, выкинув из головы все другие мысли.
Мягко соскользнув с подоконника, Гарри подошел к своей кровати, открыл сундук, вытащил оттуда отцовскую мантию-неведимку и карту, взял с тумбочки палочку и тихо покинул спальню. Никто из его однокурсников не проснулся.
В первую школьную ночь патрулей еще не было. Следя по карте за передвижениями преподавателей, которым тоже не очень-то и хотелось совершать ночные прогулки по коридорам Хогвартса, Гарри добрался до ванной старост. Наверное, удача или, наоборот, невезение были на его стороне. Но дверь в ванную была чуть приоткрыта. Скрытый мантией-неведимкой, юноша заглянул в дверь. Комната была пуста. Поттер проскользнул внутрь, дверь за ним мягко щелкнула.
«Значит, так тому и быть», - вздохнул юноша.
Он подошел к большой ванне, выложенной в полу. Это была не столько ванна, сколько небольшой бассейн. Гарри уверенно открыл краны. Он с легкой улыбкой наблюдал за водой, заполняющей резервуар. Никаких мыслей в голове не было. Все его состояние дышало покоем.
Гарри сбросил с себя всю одежду, положил на бортик свою палочку, а затем опустился в воду. Он устроил голову на бортике и закрыл глаза, наслаждаясь своими ощущениями. Казалось, юноша задремал, но вот он протянул руку к своей палочке. Тихое, почти неслышное заклинание - и на левом запястье появляется кровавая линия. Еще один шепот - и, как зеркальное отражение, такая же линия на правом запястье. И улыбка, не сходящая с лица. И спокойствие во всем, умиротворение, которого никогда раньше не было.
Гарри снова кладет голову на бортик. И руки тоже. Он чувствует, как бежит в его теле кровь, чувствует, как вместе с ней из него уходит жизнь.
Кап, кап, кап… Мир, покой во всем.
Кап, кап, кап… Мыслей нет.
Кап, кап, кап… «Ты трус, Гарри», - обреченный голос. «Ну, и что?» - ответ с улыбкой на устах.
Кап, кап, кап… «Ты предал все!» - «Ну, и что?»
Кап, кап, кап… Трус. Предатель.
Кап, кап, кап… Значит, трус и предатель.
Кап… Кап… Кап… Крик
Кап… Кап… Кап… Стук двери о стену. Голоса…
Его вытаскивают из воду. Звучат заклинания. Кровь останавливается. Он не чувствует этих капель. Каждая капля – как удар сердца. Сердце бьется, а капель нет. Последний проблеск сознания и последние услышанные слова:
- Опоздали…
И где-то на самом краю сознания, еле слышный шепот:
- Что же ты наделал, мальчик!
Самоубийство – побег от своих проблем. Только вот магглы считают, что на этом все и заканчивается. В большинстве случаев, у магов тоже так. Если только для самоубийства не используется собственная палочка. Магия не терпит такого вмешательства. Гарри не мог знать, что, используя свою палочку таким образом, не закончит свой путь. Все будет совсем по-другому.
Гарри сам, по собственной воле, заблокировал свою магию, душу и сознание. Если бы он взял в руки лезвие, то был бы мертв, а теперь… Теперь он ничто, просто тело. Никто не сможет достучаться до его разума. Там, внутри, что-то есть. Но где и что?
В мрачном, темном доме на Гриммуальд-плейс вот уже пять лет, изо дня в день, в одной из гостиных второго этажа в кресле устраивается мужчина с длинными черными волосами, в которых поблескивает седина. Его синие глаза потускнели. Он сидит молча и глядит на юношу, который, не спеша, медленно, переставляет на полу кубики. Все эти пять лет с губ мальчика (хотя, какого уже мальчика, ведь Гарри сегодня исполняется двадцать) не сходит умиротворенная улыбка.
А мир так и не узнал, что случилось в ночь с первого на второе сентября 1995 года.
За стенами этого мрачного дома идет война, но она не трогает этих двоих – пленников старого особняка. Они есть друг у друга. И не важно, что один живет в своем мире, в который никому нет доступа, и реагирует лишь на простые приказы, а второй живет прошлым, потеряв в «аду» двенадцать лет своей жизни. Они есть друг у друга. Два пленника в доме, полном тишины и невысказанных сожалений, обвинений, страхов, желаний…
Конец.

Comments

[Гость]

стихи о М.Ц.

взято с сайта Юнны Мориц

www.morits.owl.ru/

* * *
Когда повесилась, ей стало хорошо,
гораздо лучше, чем в писательской общине,
где репутаций варится горшок,
который был готов к её кончине.

Когда повесилась, ряды, ещё тесней
сплетясь, её выдавливали имя -
и были правы, потому что с ней
такой кошмар творился, а не с ними.

Когда повесилась, десятки лет спустя,
одни её повесить вновь хотели,
другие, лавры для неё сплетя,
носить их стали, как бельё на теле.

Когда повесилась, любой, кто с нею был
едва знаком, заврался мемуарно
и, напуская некоторый пыл
загадочности, выглядел товарно.

Когда повесилась и перестало течь
её дыханье, за неё наелись
и напились, в её крутую речь
своей подливки добавляя прелесть.

Когда повесилась, украсив общий фон,
где так верёвку ей сплетали дружно,
она сочла, взглянув со всех сторон,
что из удавки вылезать не нужно.