Глава 3. Минус четыре.
Какие только слухи не поползли по коридорам Хогвартса. Были те, кто сочувствовал, кому было все равно, кто тихо, а кто и в полный голос злорадствовал. Рона и Гермиону не пустили к Гарри. У них состоялся разговор с Дамблдором, на котором они получили указания, как себя вести с Мальчиком-который-выжил. Они же в ответ рассказали о том, что произошло вчера вечером. Дамблдор решил про себя, что «что ни делается, к лучшему». Он понимал, что после пятого курса и особенно гибели Блека Гарри стал от него отдаляться. Его тогда напугала агрессия мальчика. Сейчас появился шанс все снова полностью взять под свой контроль. Рон и Гермиона всегда делали то, что им было сказано, и исправно играли роль лучших друзей Гарри Поттера. И даже хорошо, что Гермиона сорвалась. Отпустив двух гриффиндорцев, директор стал готовиться к приходу профессоров. Педсовет больше напоминал консилиум, где главным вопросом был все тот же Гарри Поттер. Версия произошедшего выдвигались самые разные, и многие бы могли иметь место, если бы все произошло так, как думали профессора. Снейп поизгалялся в своей излюбленной манере. Даже МакГонагалл в конце концов не выдержала и высказала ему свое недовольство. Даже покопавшись в голове у Гарри, зельевар был уверен, что тот все проделал специально, только бы выделиться и привлечь к себе внимание. Наверное, ничто не могло убедить этого человека в том, что он не прав. Результатом долгих дискуссий стало предварительное решение, что Гарри, скорее всего, кто-то проклял, но вот что это за заклинание это было, они пока не знали, но были уверены, что точно не "Обливиейт". В первую очередь нужно было выяснить, куда мальчик ходил и что делал вечером. Дамблдор не упомянул о ссоре внутри Золотого трио, ну, не нужно было никому об этом знать.
читать дальшеПосле педсовета директор попросил задержаться своего зама. Минерва всегда была верным ему человеком и никогда не оспаривала его решения, считая, что тот знает, что будет лучше. Вот и сейчас она не собиралась с ним спорить.
- Минерва, - Альбус поднялся из-за стола и стал ходить по кабинету, рассуждая вслух. – Ты понимаешь, что это наш шанс настроить Гарри на нужную волну. Я думал, что, то, каким мальчик вырастет в доме своих родственников, даст нам возможность подготовить его, но ошибся. Гарри вырос слишком импульсивным и взрывоопасным. Чего только стоит мой кабинет после его погрома. Сейчас у нас есть шанс все поправить, и мы им воспользуемся. Как его декан, я прошу тебя проследить, чтобы он стал настоящим гриффиндорцем. Надо объяснить мальчику, какой он хороший, чуткий и настоящий. Не думаю, что информация о Сириусе здесь будут уместна. Да и про Дурслей стоит сказать лишь, что это его родственники, что они его любят.
МакГонагалл сидела, сжав губы, но молчала. Директору виднее. Тот же тем временем продолжил.
- Мы должны сделать все, чтобы мальчик стал тем, кто нам нужен. Конечно, как только в Министерстве и «Ежедневном пророке» станет известно о случившемся, на нас выльют ушат грязи, но мы ведь и не через такое проходили.
- Альбус, но Поттер не помнит о том, что было, - произнесла она. – Он может и не выдержать давления, - все-таки выразила свое сомнение МакГонагалл.
- Для этого есть мы, Минерва. Мы поддержим Гарри, направим в нужную сторону, - улыбнулся директор.
Они еще час обсуждали, как и что теперь надлежит делать и как поступать с мальчиком. Почему-то ни одному из них не пришло в голову, что тот не может учиться в школе, ведь он даже на палочку смотрел так, словно не понимал с кого конца ее надо держать. Гарри Поттер был «оружием», тем самым, которое должно было им всем помочь победить, вернее, освободить их всех от ига темного мага, Лорда столетия. Никто не думал о ребенке, а зачем? Ведь для них все было так просто. Есть пророчество, есть зло, есть добро, которое этому злу противостоит, и не важно, что злу уже далеко за семьдесят и опыта у него на целый отряд мракоборцев, а добро только под стол пешком пошло и о магии вообще ничего не знает. Люди иногда воспринимают все так буквально, только вот просто и легко ничего не бывает.
Дамблдор начал строить свои планы, которые спешно корректирировались и дополнялись, МакГонагалл размышляла о том, что и как говорить своему студенту, а Снейп все больше тонул в своей желчи.
В первые три дня, в больничное крыло никого не пускали, такого было распоряжение директора. Дамблдор, Снейп, Помфри, МакГонагалл и Флитвик так замучили Гарри своими осмотрами и допросами, что он уже раз десять пожалел, что подписался на все это. Они приходили все вместе, по одиночке, парами и задавали одни и те же вопросы. Правда, и ответы всегда были одни и те же. Ничто не давало возможности выяснить, какова причина столь странного состояния гриффиндорца. Гарри видел, что все они озадачены. Снейп все эти дни пичкал Гарри таким количеством зелий, что их хватило бы на всех студентов вместе взятых. Но при этом у него было такое выражение лица, что было понятно, чем переводить зелья, он бы с удовольствием удавил бы его. Гарри все труднее удавалось придерживаться своей роли. Снейп вел себя еще хуже, чем когда Гарри был при полной памяти. Зельевар получал огромное удовольствие, нанося уколы побольнее. Было понятно, что разговора со Снейпом не получалось. Тот излучал столько презрения и язвительности, желчи и ненависти, что Гарри задыхался в этом зловонии чувств. Снейп не скупился на нелицеприятные эпитеты, чаще всего, перебарщивая в своей ярости к юноше. Он почти достиг своей цели побольнее ударить Гарри. Возможно, еще один или два дня и Гарри высказал бы зельевару все, что накипело не только за эти три дня, но и за все пять лет. Гарри не раз пытался вызвать зельевара на откровенный разговор, но быстро понял, что все попытки просто пропадают, падают в бездну. Снейп слышал только себя, он не просто жил, он варился в своей ненависти и желчи, только в этом находя цель для своего существования.
Гарри приходилось держаться роли, поэтому он задавал вопросы Снейпу, выспрашивая о своей прежней жизни. Исходя их слов зельевара выходило, что Гарри Поттер высокомерная выскочка, ни на что не способная, безответственный идиот, лентяй, что он считает себя выше всех и что ему все позволено. Гнев, кипевший внутри юноши, готов был вырваться наружу, но в то же время каждое слово Снейпа словно загоняло кинжал все глубже в сердце юноши. Боль от несправедливых слов и отношения заставляла его ночами давиться от слез в подушку. Никто не хотел видеть в нем того, кем он на самом деле являлся. Никому не пришло в голову, что они просто-напросто убивают своего героя, разрушая его сердце, его веру и его надежды. Но кому до этого было дело, ведь он всего лишь так необходимое оружие, в которое большинство из них само же и не верило.
Спасение от этого продолжающегося кошмара пришло в лице самого Дамблдора, решившего выпустить Гарри из больничного крыла и прекратить пичкать его зельями. Как он выразился, мы бессильно сейчас что-то сделать. Через три дня заточения в больничном крыле, Дамблдор предположил, что Гарри будет лучше со своими друзьями и однокурсниками, и, возможно, это поможет ему быстрее прийти в себя. От уроков его освободили, а палочку до лучших времен Дамблдор забрал к себе на сохранение. До них вдруг дошло, что Поттер не умеет и не понимает, как ей пользоваться. На данный момент Гарри все устраивало, ведь цель у него сейчас была совершенно другая.
В то утро, когда заточение Гарри закончилось, Дамблдор увел его к себе в кабинет для разговора. Гарри с трудом сдержал себя, что не закатить глаза. Они уже столько разговаривали за последние три дня, что, как он считал, все уже было сказано. Оказалось, не все.
Сверкая глазами из-под очков-половинок, директор предложил Гарри чай. Он не стал отказываться и теперь с чашкой в руках смотрел на директора.
- Гарри, я должен тебе очень многое рассказать. К сожалению, мы не имеем понятия, вернется ли к тебе память, но я считаю, что ты должен знать о себе все, - с места в карьер начал Дамблдор. И пошло, поехало. Директор был так увлечен версией рассказа о жизни мальчика-который-выжил, что не заметил реакции этого самого мальчика. Юноша не знал, то ли ему плакать, то ли смеяться, то ли прямо тут голыми руками разорвать директора на мелкие кусочки. Но он только в очередной раз поблагодарил про себя Люпина за бесценный подарок, с помощью которого смог обуздать свои эмоции и свою импульсивность. Он сидел перед директором и, изображая интерес на лице, слушал довольно занимательный рассказ директора.
Смысл многочасовой проникновенной речи Дамблдора сводился к следующему: темный маг убил его родителей, когда ему было чуть больше года. Его забрали родственники по матери, которые окружили его теплом и любовью (на этом месте Гарри чуть не выдал себя). Тетя решила, что ему не стоит знать до поры до времени правды о себе. Так он и рос в заботе, ласке и любви до одиннадцати лет. Потом пришло письмо из Хогвартса. И вот уже пять лет Гарри здесь отучился.
«Мерлин, зачем? Зачем он врет?» - в середине рассказа Гарри просто отключился от слов, не вникая в их смысл. – «Я считал, что вы мне поможете. Считал вас самым лучшим, а вы мне врете прямо в лицо. Кто вы, директор? Зачем вам все это?» Боль в груди становилась все сильнее. Он ощущал себя преданным, исковерканным, а главное, грязным. Он никак не мог отделаться от желания залезть в ванну и начать оттирать свою кожу, чтобы смыть вонь и грязь, которой его облили с ног до головы. Если Снейп не скрывал своего истинного отношения к нему, и хоть и было все это неприятно, но терпимо, то в данной ситуации притворство и якобы доброе отношение были прямо в цель, ломая и калеча. Но директор этого не видел, просто потому, что видеть не хотел. Он давно уже разучился понимать и слышать людей. Он шел по головам к поставленной цели, не заботясь, что будет с людьми, которых он использовал при этом.
- Вот такая история, Гарри, - вывел юношу из задумчивости голос директора. – А сейчас я хотел бы, чтобы ты кое с кем встретился. – Ребята, входите.
Двери открылись и в кабинет вошли двое младших Уизли и Гермиона. На их лицах были улыбка.
- Привет, друг, ты как? – к нему ту же поспешил Рон, обнял и даже приподнял от пола. Гарри жутко хотелось отойти подальше, чтобы к нему не прикасались. Что-то все-таки промелькнуло на его лице и не осталось не замеченным. Дамблдор смотрел на него пристально и изучающе. Гермиона примерно также, но с застывшей доброжелательной улыбкой. Только вот Гарри не видел за всем этим искренности.
- Гарри, ты в порядке? – Джинни заглянула ему в глаза. Тот в свою очередь поежился, и все-таки не удержался, сделал шаг назад.
- Мерлин, друг, это же я, - Рон, наверное, только тут осознал, что Поттер на самом деле его не узнает. Одно дело слышать от кого-то, совсем другое увидеть. Гарри посмотрел на директора, словно бы прося его о помощи.
- Гарри, это твои друзья, лучшие друзья, Рон, Гермиона и Джинни, - представил он ему троицу. – Они проводят тебя в гостиную Гриффиндора.
Все это было пропето таким жизнерадостным голосом, что Гарри стало противно.
- Мы поможем тебе, Гарри, - произнесла, наконец, Гермиона. – Все будет хорошо. Мы пойдем, профессор? – посмотрела она на директора.
- Конечно, конечно, - кивнул тот в ответ. – Только Гарри еще надо зайти к вашему декану. Она составит для него специальное расписание.
- Мы отведем, не беспокойтесь, сэр, - заверила его Гермиона, подхватывая «друга» под руку.
Они вышли из кабинета, спустились по лестнице и вышли в коридор. Тут Гарри не выдержал. Он сдерживал тошноту, сколько мог. Его скрючило и вырвало прямо на пол тут же, у горгульи. На лбу выступил пот. Краем глаза он заметил брезгливое выражение на лице Гермионы. «А были ли у меня когда-нибудь друзья?» - мелькнула в голове мысль.
- Ой, наверное, надо проводить его в больничное крыло, - произнесла Джинни.
- Пошли, - вроде Рон и старался говорить как обычно, да получалось плохо.
Троица решила довести Гарри до больничного крыла. По пути, что довольно странно, им никто не встретился, хотя время уже было близкое к отбою.
- Что случилось? – тут же засуетилась колдомедик. Гермиона четко, как на уроке, рассказала, как все было.
- Ох, бедный мальчик, одни напасти у него. То сломает что-нибудь, то всякие приключения на свою голову найдет, теперь вот это, - бормотала мадам Помфри. – Мистер Поттер, вам нужно научиться дисциплине, тогда и не будет у вас никаких проблем, - вдруг выдала она, чуть не одобрительно глядя на него. Гарри закрыл глаза. Боль в сердце увеличилась. Ему ведь хватило всего нескольких часов, чтобы понять, что не так уж он и сам попадал в эти самые приключения. Его планомерно к ним подталкивали, а он сам был слишком податливым, слишком доверчивым и слишком гриффиндорцем.
Сейчас, ожидая мадам Помфри с очередной порцией зелий, гари пытался вспомнить, а что же ему рассказывал директор о жизни Мальчика-который-выжил. Какими-то обрывками всплывали слова, только смысла в них не было.
«Да, приключений у тебя в школе было не мало, ты, к сожалению, очень любопытен, мой мальчик, что не стало таким уж хорошим делом. Мой мальчик, тебя постоянно приходилось отовсюду вытаскивать», - прозвучал у него в голове голос директор. Гарри нахмурился, а затем стал восстанавливать в голове весь разговор, большую часть которого прослушал, но какие-то фразы все-таки запали в голову. Чем больше он вспоминал, тем дурнее ему становилось. Выходило, что это не Гарри спас Джинни, а чуть ли не наоборот. Тремудрый турнир вспомнили постольку поскольку, и то, говоря, что это было нечто простенькое. До Гарри вдруг дошло, что Дамблдор его укорил в возрождении Волдеморта. Пусть с легкой насмешкой, мягким укором, но дело было именно так.
Мадам Помфри только каким-то чудом успела подставить таз, когда его снова начало выворачивать наизнанку. Такой лжи даже он не мог ожидать. И сейчас он понял, что о Ремусе было сказано как-то вскользь. Мол, был такой профессор, научил его кое-чему, но в конце года ушел. И все. А вот о Сириусе не было сказано ни слова.
- Думаю, мистеру Поттеру все-таки лучше остаться на ночь в больничном крыле, - заключила колдомедик, несколько озадаченной странной рвотой юноши. Было похоже на отравление, но тот почти ничего не ел. Гермиона утащила Рона и Джинни, что-то тихо шепча им на ухо. Но Гарри это уже не интересовало. Он хотел посмотреть на людей, услышать их. Гарри даже на секунду пожалел о своем решении. Все-таки не знание дает возможность жить в неведении, а что делать, когда ты знаешь и понимаешь все, что происходит вокруг.
Лежа в кровати в палате в полном одиночестве, Гарри осмысливал имеющиеся у него уже факты и результаты своего «эксперимента». Началось все с Гермионы, затем был подслушанный разговор и день в выручай-комнате, полный размышлений и анализа. Каких-то три-четыре дня, но он уже знал, что Снейп никогда не станет по отношению к нему справедливым, он быстрее захлебнется своей ненавистью, чем посочувствует Гарри Поттеру. Теперь было ясно, что и Дамблдор отнюдь не такой добрый дедушка, как казалось. Вот тебе и самый светлый маг, борец за добро и справедливость.
Гарри захотелось все прекратить, но он тут же поборол в себе это желание. «Я должен пройти все это до конца. У меня не должно быть сомнений», - твердил он себе, глядя в белый потолок. Но как же было больно сознавать, что ты был настолько наивен и доверчив. Он уснул только под самое утро, но ровно в восемь мадам Помфри его разбудила и сказала, что пришла Гермиона, чтобы сопроводить его к декану. «Снова разговоры», - обречено подумал Гарри.
- Пойдем, Гарри, - настойчиво тянула его за собой староста Гриффиндора. – Тебе надо будет усиленно заниматься, чтобы не отстать от других. Займемся сегодня же вечером. Мне будет приятно тебе помогать, поверь.
«Как же, конечно», - усмехнулся про себя Гарри. – «Зачем ты врешь?»
- Профессор МакГонагалл, я привела к вам Гарри, - заглянув в кабинет трансфигурации, произнесла Гермиона, затем втолкнула в дверь юношу, а сама ушла на завтрак. Свою миссию на утро она выполнила.
- Гарри, проходи, присаживайся, - стараясь говорить как можно любезнее, пригласила его МакГонагалл. Гари взглянул на накрытый на столе завтрак на две персоны и понял, что разговор будет долгим и явно для него неприятным. Почему неприятным? Интуиция подсказала.
- Гарри, в силу некоторых обстоятельств ты не сможешь до поры до времени посещать некоторые предметы, - начала декан. Пока ничего особенного Гарри для себя не услышал. Все было довольно предсказуемо. МакГонагалл с полчаса объясняла ему новое расписание и режим учебы только для него. Со своим курсом он будет посещать только такие предметы как прорицания, зелья и травологию. УЗМС он будет изучать только по учебникам, а вот остальные предметы будут индивидуальными, поскольку никто не будет давать ему палочку в присутствии других учеников. Гарри слушал все это спокойно, поскольку предполагал подобный вариант. Уже готовый к тому, что это все, Гарри был готов встать и попрощаться, как услышал то, чего услышать не хотел и не ожидал. – Я думаю тебе надо написать письмо своим тете и дяде. Они ведь так обеспокоены твоим состоянием. Я, как твой декан, уже уведомила их о случившемся. Твоя тетя рвалась сюда, но в магический мир магглы не допускаются, особенно в Хогвартс.
Гарри удивленно воззрился на нее. МакГонагалл тут же начала ему петь песни о добрых хороших Дурслях. Гарри всегда считал эту женщину суровой, но не способной на ложь даже во благо. Но сейчас он слышал такую ложь, что потерял дар речи. Находясь в шоке, он позволил своему декану посадить себя за стол и заставить написать небольшую записку своим родственникам, что с ним все в порядке. Он никак не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. Когда за ним явилась Гермиона после первого урока, он все еще был в шоке. Выходя из кабинета вслед за девушкой, Гарри оглянулся и увидел то, что заставило его сердце пропустить удар. МакГонагалл «инседио» испепелила его послание Друслям. «Ложь, снова ложь», - пронеслось в его мозгу.
Он шел по коридору так, словно к его ногам были пристегнуты стопудовые гири. Каждый шаг отдавался болью в голове и в сердце. Трое взрослых, которые должны были бы его понять и помочь, на самом деле просто хорошо играли свои роли.
«Минус четыре», - мрачно подвел итог юноша. Из списка людей, с которыми он хотел бы иметь дела, выпали Снейп, Дамблдор, Помфри и МакГонагалл. Если с первым все было понятно, то трое последних, разочаровали его до глубины души.
Какие только слухи не поползли по коридорам Хогвартса. Были те, кто сочувствовал, кому было все равно, кто тихо, а кто и в полный голос злорадствовал. Рона и Гермиону не пустили к Гарри. У них состоялся разговор с Дамблдором, на котором они получили указания, как себя вести с Мальчиком-который-выжил. Они же в ответ рассказали о том, что произошло вчера вечером. Дамблдор решил про себя, что «что ни делается, к лучшему». Он понимал, что после пятого курса и особенно гибели Блека Гарри стал от него отдаляться. Его тогда напугала агрессия мальчика. Сейчас появился шанс все снова полностью взять под свой контроль. Рон и Гермиона всегда делали то, что им было сказано, и исправно играли роль лучших друзей Гарри Поттера. И даже хорошо, что Гермиона сорвалась. Отпустив двух гриффиндорцев, директор стал готовиться к приходу профессоров. Педсовет больше напоминал консилиум, где главным вопросом был все тот же Гарри Поттер. Версия произошедшего выдвигались самые разные, и многие бы могли иметь место, если бы все произошло так, как думали профессора. Снейп поизгалялся в своей излюбленной манере. Даже МакГонагалл в конце концов не выдержала и высказала ему свое недовольство. Даже покопавшись в голове у Гарри, зельевар был уверен, что тот все проделал специально, только бы выделиться и привлечь к себе внимание. Наверное, ничто не могло убедить этого человека в том, что он не прав. Результатом долгих дискуссий стало предварительное решение, что Гарри, скорее всего, кто-то проклял, но вот что это за заклинание это было, они пока не знали, но были уверены, что точно не "Обливиейт". В первую очередь нужно было выяснить, куда мальчик ходил и что делал вечером. Дамблдор не упомянул о ссоре внутри Золотого трио, ну, не нужно было никому об этом знать.
читать дальшеПосле педсовета директор попросил задержаться своего зама. Минерва всегда была верным ему человеком и никогда не оспаривала его решения, считая, что тот знает, что будет лучше. Вот и сейчас она не собиралась с ним спорить.
- Минерва, - Альбус поднялся из-за стола и стал ходить по кабинету, рассуждая вслух. – Ты понимаешь, что это наш шанс настроить Гарри на нужную волну. Я думал, что, то, каким мальчик вырастет в доме своих родственников, даст нам возможность подготовить его, но ошибся. Гарри вырос слишком импульсивным и взрывоопасным. Чего только стоит мой кабинет после его погрома. Сейчас у нас есть шанс все поправить, и мы им воспользуемся. Как его декан, я прошу тебя проследить, чтобы он стал настоящим гриффиндорцем. Надо объяснить мальчику, какой он хороший, чуткий и настоящий. Не думаю, что информация о Сириусе здесь будут уместна. Да и про Дурслей стоит сказать лишь, что это его родственники, что они его любят.
МакГонагалл сидела, сжав губы, но молчала. Директору виднее. Тот же тем временем продолжил.
- Мы должны сделать все, чтобы мальчик стал тем, кто нам нужен. Конечно, как только в Министерстве и «Ежедневном пророке» станет известно о случившемся, на нас выльют ушат грязи, но мы ведь и не через такое проходили.
- Альбус, но Поттер не помнит о том, что было, - произнесла она. – Он может и не выдержать давления, - все-таки выразила свое сомнение МакГонагалл.
- Для этого есть мы, Минерва. Мы поддержим Гарри, направим в нужную сторону, - улыбнулся директор.
Они еще час обсуждали, как и что теперь надлежит делать и как поступать с мальчиком. Почему-то ни одному из них не пришло в голову, что тот не может учиться в школе, ведь он даже на палочку смотрел так, словно не понимал с кого конца ее надо держать. Гарри Поттер был «оружием», тем самым, которое должно было им всем помочь победить, вернее, освободить их всех от ига темного мага, Лорда столетия. Никто не думал о ребенке, а зачем? Ведь для них все было так просто. Есть пророчество, есть зло, есть добро, которое этому злу противостоит, и не важно, что злу уже далеко за семьдесят и опыта у него на целый отряд мракоборцев, а добро только под стол пешком пошло и о магии вообще ничего не знает. Люди иногда воспринимают все так буквально, только вот просто и легко ничего не бывает.
Дамблдор начал строить свои планы, которые спешно корректирировались и дополнялись, МакГонагалл размышляла о том, что и как говорить своему студенту, а Снейп все больше тонул в своей желчи.
В первые три дня, в больничное крыло никого не пускали, такого было распоряжение директора. Дамблдор, Снейп, Помфри, МакГонагалл и Флитвик так замучили Гарри своими осмотрами и допросами, что он уже раз десять пожалел, что подписался на все это. Они приходили все вместе, по одиночке, парами и задавали одни и те же вопросы. Правда, и ответы всегда были одни и те же. Ничто не давало возможности выяснить, какова причина столь странного состояния гриффиндорца. Гарри видел, что все они озадачены. Снейп все эти дни пичкал Гарри таким количеством зелий, что их хватило бы на всех студентов вместе взятых. Но при этом у него было такое выражение лица, что было понятно, чем переводить зелья, он бы с удовольствием удавил бы его. Гарри все труднее удавалось придерживаться своей роли. Снейп вел себя еще хуже, чем когда Гарри был при полной памяти. Зельевар получал огромное удовольствие, нанося уколы побольнее. Было понятно, что разговора со Снейпом не получалось. Тот излучал столько презрения и язвительности, желчи и ненависти, что Гарри задыхался в этом зловонии чувств. Снейп не скупился на нелицеприятные эпитеты, чаще всего, перебарщивая в своей ярости к юноше. Он почти достиг своей цели побольнее ударить Гарри. Возможно, еще один или два дня и Гарри высказал бы зельевару все, что накипело не только за эти три дня, но и за все пять лет. Гарри не раз пытался вызвать зельевара на откровенный разговор, но быстро понял, что все попытки просто пропадают, падают в бездну. Снейп слышал только себя, он не просто жил, он варился в своей ненависти и желчи, только в этом находя цель для своего существования.
Гарри приходилось держаться роли, поэтому он задавал вопросы Снейпу, выспрашивая о своей прежней жизни. Исходя их слов зельевара выходило, что Гарри Поттер высокомерная выскочка, ни на что не способная, безответственный идиот, лентяй, что он считает себя выше всех и что ему все позволено. Гнев, кипевший внутри юноши, готов был вырваться наружу, но в то же время каждое слово Снейпа словно загоняло кинжал все глубже в сердце юноши. Боль от несправедливых слов и отношения заставляла его ночами давиться от слез в подушку. Никто не хотел видеть в нем того, кем он на самом деле являлся. Никому не пришло в голову, что они просто-напросто убивают своего героя, разрушая его сердце, его веру и его надежды. Но кому до этого было дело, ведь он всего лишь так необходимое оружие, в которое большинство из них само же и не верило.
Спасение от этого продолжающегося кошмара пришло в лице самого Дамблдора, решившего выпустить Гарри из больничного крыла и прекратить пичкать его зельями. Как он выразился, мы бессильно сейчас что-то сделать. Через три дня заточения в больничном крыле, Дамблдор предположил, что Гарри будет лучше со своими друзьями и однокурсниками, и, возможно, это поможет ему быстрее прийти в себя. От уроков его освободили, а палочку до лучших времен Дамблдор забрал к себе на сохранение. До них вдруг дошло, что Поттер не умеет и не понимает, как ей пользоваться. На данный момент Гарри все устраивало, ведь цель у него сейчас была совершенно другая.
В то утро, когда заточение Гарри закончилось, Дамблдор увел его к себе в кабинет для разговора. Гарри с трудом сдержал себя, что не закатить глаза. Они уже столько разговаривали за последние три дня, что, как он считал, все уже было сказано. Оказалось, не все.
Сверкая глазами из-под очков-половинок, директор предложил Гарри чай. Он не стал отказываться и теперь с чашкой в руках смотрел на директора.
- Гарри, я должен тебе очень многое рассказать. К сожалению, мы не имеем понятия, вернется ли к тебе память, но я считаю, что ты должен знать о себе все, - с места в карьер начал Дамблдор. И пошло, поехало. Директор был так увлечен версией рассказа о жизни мальчика-который-выжил, что не заметил реакции этого самого мальчика. Юноша не знал, то ли ему плакать, то ли смеяться, то ли прямо тут голыми руками разорвать директора на мелкие кусочки. Но он только в очередной раз поблагодарил про себя Люпина за бесценный подарок, с помощью которого смог обуздать свои эмоции и свою импульсивность. Он сидел перед директором и, изображая интерес на лице, слушал довольно занимательный рассказ директора.
Смысл многочасовой проникновенной речи Дамблдора сводился к следующему: темный маг убил его родителей, когда ему было чуть больше года. Его забрали родственники по матери, которые окружили его теплом и любовью (на этом месте Гарри чуть не выдал себя). Тетя решила, что ему не стоит знать до поры до времени правды о себе. Так он и рос в заботе, ласке и любви до одиннадцати лет. Потом пришло письмо из Хогвартса. И вот уже пять лет Гарри здесь отучился.
«Мерлин, зачем? Зачем он врет?» - в середине рассказа Гарри просто отключился от слов, не вникая в их смысл. – «Я считал, что вы мне поможете. Считал вас самым лучшим, а вы мне врете прямо в лицо. Кто вы, директор? Зачем вам все это?» Боль в груди становилась все сильнее. Он ощущал себя преданным, исковерканным, а главное, грязным. Он никак не мог отделаться от желания залезть в ванну и начать оттирать свою кожу, чтобы смыть вонь и грязь, которой его облили с ног до головы. Если Снейп не скрывал своего истинного отношения к нему, и хоть и было все это неприятно, но терпимо, то в данной ситуации притворство и якобы доброе отношение были прямо в цель, ломая и калеча. Но директор этого не видел, просто потому, что видеть не хотел. Он давно уже разучился понимать и слышать людей. Он шел по головам к поставленной цели, не заботясь, что будет с людьми, которых он использовал при этом.
- Вот такая история, Гарри, - вывел юношу из задумчивости голос директора. – А сейчас я хотел бы, чтобы ты кое с кем встретился. – Ребята, входите.
Двери открылись и в кабинет вошли двое младших Уизли и Гермиона. На их лицах были улыбка.
- Привет, друг, ты как? – к нему ту же поспешил Рон, обнял и даже приподнял от пола. Гарри жутко хотелось отойти подальше, чтобы к нему не прикасались. Что-то все-таки промелькнуло на его лице и не осталось не замеченным. Дамблдор смотрел на него пристально и изучающе. Гермиона примерно также, но с застывшей доброжелательной улыбкой. Только вот Гарри не видел за всем этим искренности.
- Гарри, ты в порядке? – Джинни заглянула ему в глаза. Тот в свою очередь поежился, и все-таки не удержался, сделал шаг назад.
- Мерлин, друг, это же я, - Рон, наверное, только тут осознал, что Поттер на самом деле его не узнает. Одно дело слышать от кого-то, совсем другое увидеть. Гарри посмотрел на директора, словно бы прося его о помощи.
- Гарри, это твои друзья, лучшие друзья, Рон, Гермиона и Джинни, - представил он ему троицу. – Они проводят тебя в гостиную Гриффиндора.
Все это было пропето таким жизнерадостным голосом, что Гарри стало противно.
- Мы поможем тебе, Гарри, - произнесла, наконец, Гермиона. – Все будет хорошо. Мы пойдем, профессор? – посмотрела она на директора.
- Конечно, конечно, - кивнул тот в ответ. – Только Гарри еще надо зайти к вашему декану. Она составит для него специальное расписание.
- Мы отведем, не беспокойтесь, сэр, - заверила его Гермиона, подхватывая «друга» под руку.
Они вышли из кабинета, спустились по лестнице и вышли в коридор. Тут Гарри не выдержал. Он сдерживал тошноту, сколько мог. Его скрючило и вырвало прямо на пол тут же, у горгульи. На лбу выступил пот. Краем глаза он заметил брезгливое выражение на лице Гермионы. «А были ли у меня когда-нибудь друзья?» - мелькнула в голове мысль.
- Ой, наверное, надо проводить его в больничное крыло, - произнесла Джинни.
- Пошли, - вроде Рон и старался говорить как обычно, да получалось плохо.
Троица решила довести Гарри до больничного крыла. По пути, что довольно странно, им никто не встретился, хотя время уже было близкое к отбою.
- Что случилось? – тут же засуетилась колдомедик. Гермиона четко, как на уроке, рассказала, как все было.
- Ох, бедный мальчик, одни напасти у него. То сломает что-нибудь, то всякие приключения на свою голову найдет, теперь вот это, - бормотала мадам Помфри. – Мистер Поттер, вам нужно научиться дисциплине, тогда и не будет у вас никаких проблем, - вдруг выдала она, чуть не одобрительно глядя на него. Гарри закрыл глаза. Боль в сердце увеличилась. Ему ведь хватило всего нескольких часов, чтобы понять, что не так уж он и сам попадал в эти самые приключения. Его планомерно к ним подталкивали, а он сам был слишком податливым, слишком доверчивым и слишком гриффиндорцем.
Сейчас, ожидая мадам Помфри с очередной порцией зелий, гари пытался вспомнить, а что же ему рассказывал директор о жизни Мальчика-который-выжил. Какими-то обрывками всплывали слова, только смысла в них не было.
«Да, приключений у тебя в школе было не мало, ты, к сожалению, очень любопытен, мой мальчик, что не стало таким уж хорошим делом. Мой мальчик, тебя постоянно приходилось отовсюду вытаскивать», - прозвучал у него в голове голос директор. Гарри нахмурился, а затем стал восстанавливать в голове весь разговор, большую часть которого прослушал, но какие-то фразы все-таки запали в голову. Чем больше он вспоминал, тем дурнее ему становилось. Выходило, что это не Гарри спас Джинни, а чуть ли не наоборот. Тремудрый турнир вспомнили постольку поскольку, и то, говоря, что это было нечто простенькое. До Гарри вдруг дошло, что Дамблдор его укорил в возрождении Волдеморта. Пусть с легкой насмешкой, мягким укором, но дело было именно так.
Мадам Помфри только каким-то чудом успела подставить таз, когда его снова начало выворачивать наизнанку. Такой лжи даже он не мог ожидать. И сейчас он понял, что о Ремусе было сказано как-то вскользь. Мол, был такой профессор, научил его кое-чему, но в конце года ушел. И все. А вот о Сириусе не было сказано ни слова.
- Думаю, мистеру Поттеру все-таки лучше остаться на ночь в больничном крыле, - заключила колдомедик, несколько озадаченной странной рвотой юноши. Было похоже на отравление, но тот почти ничего не ел. Гермиона утащила Рона и Джинни, что-то тихо шепча им на ухо. Но Гарри это уже не интересовало. Он хотел посмотреть на людей, услышать их. Гарри даже на секунду пожалел о своем решении. Все-таки не знание дает возможность жить в неведении, а что делать, когда ты знаешь и понимаешь все, что происходит вокруг.
Лежа в кровати в палате в полном одиночестве, Гарри осмысливал имеющиеся у него уже факты и результаты своего «эксперимента». Началось все с Гермионы, затем был подслушанный разговор и день в выручай-комнате, полный размышлений и анализа. Каких-то три-четыре дня, но он уже знал, что Снейп никогда не станет по отношению к нему справедливым, он быстрее захлебнется своей ненавистью, чем посочувствует Гарри Поттеру. Теперь было ясно, что и Дамблдор отнюдь не такой добрый дедушка, как казалось. Вот тебе и самый светлый маг, борец за добро и справедливость.
Гарри захотелось все прекратить, но он тут же поборол в себе это желание. «Я должен пройти все это до конца. У меня не должно быть сомнений», - твердил он себе, глядя в белый потолок. Но как же было больно сознавать, что ты был настолько наивен и доверчив. Он уснул только под самое утро, но ровно в восемь мадам Помфри его разбудила и сказала, что пришла Гермиона, чтобы сопроводить его к декану. «Снова разговоры», - обречено подумал Гарри.
- Пойдем, Гарри, - настойчиво тянула его за собой староста Гриффиндора. – Тебе надо будет усиленно заниматься, чтобы не отстать от других. Займемся сегодня же вечером. Мне будет приятно тебе помогать, поверь.
«Как же, конечно», - усмехнулся про себя Гарри. – «Зачем ты врешь?»
- Профессор МакГонагалл, я привела к вам Гарри, - заглянув в кабинет трансфигурации, произнесла Гермиона, затем втолкнула в дверь юношу, а сама ушла на завтрак. Свою миссию на утро она выполнила.
- Гарри, проходи, присаживайся, - стараясь говорить как можно любезнее, пригласила его МакГонагалл. Гари взглянул на накрытый на столе завтрак на две персоны и понял, что разговор будет долгим и явно для него неприятным. Почему неприятным? Интуиция подсказала.
- Гарри, в силу некоторых обстоятельств ты не сможешь до поры до времени посещать некоторые предметы, - начала декан. Пока ничего особенного Гарри для себя не услышал. Все было довольно предсказуемо. МакГонагалл с полчаса объясняла ему новое расписание и режим учебы только для него. Со своим курсом он будет посещать только такие предметы как прорицания, зелья и травологию. УЗМС он будет изучать только по учебникам, а вот остальные предметы будут индивидуальными, поскольку никто не будет давать ему палочку в присутствии других учеников. Гарри слушал все это спокойно, поскольку предполагал подобный вариант. Уже готовый к тому, что это все, Гарри был готов встать и попрощаться, как услышал то, чего услышать не хотел и не ожидал. – Я думаю тебе надо написать письмо своим тете и дяде. Они ведь так обеспокоены твоим состоянием. Я, как твой декан, уже уведомила их о случившемся. Твоя тетя рвалась сюда, но в магический мир магглы не допускаются, особенно в Хогвартс.
Гарри удивленно воззрился на нее. МакГонагалл тут же начала ему петь песни о добрых хороших Дурслях. Гарри всегда считал эту женщину суровой, но не способной на ложь даже во благо. Но сейчас он слышал такую ложь, что потерял дар речи. Находясь в шоке, он позволил своему декану посадить себя за стол и заставить написать небольшую записку своим родственникам, что с ним все в порядке. Он никак не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. Когда за ним явилась Гермиона после первого урока, он все еще был в шоке. Выходя из кабинета вслед за девушкой, Гарри оглянулся и увидел то, что заставило его сердце пропустить удар. МакГонагалл «инседио» испепелила его послание Друслям. «Ложь, снова ложь», - пронеслось в его мозгу.
Он шел по коридору так, словно к его ногам были пристегнуты стопудовые гири. Каждый шаг отдавался болью в голове и в сердце. Трое взрослых, которые должны были бы его понять и помочь, на самом деле просто хорошо играли свои роли.
«Минус четыре», - мрачно подвел итог юноша. Из списка людей, с которыми он хотел бы иметь дела, выпали Снейп, Дамблдор, Помфри и МакГонагалл. Если с первым все было понятно, то трое последних, разочаровали его до глубины души.
@темы: Проверка на вшивость